Трудовые протесты и вызывающие их конфликты не столько средство урегулирования противоречий, сколько крик отчаяния, крайняя форма, чреватая перерастанием в более радикальные выступления.
«Эх, нет в стране нормальных профсоюзов!»,
Органы госстатистики подтверждают: в стране за прошлый год не удалось зафиксировать ни одной забастовки, а позапрошлом была всего одна, в которой участвовали десять человек.
Если на этом остановиться, то высказанные выше сожаления справедливы. Но не надо забывать, что наша страна все больше становится королевством кривых зеркал, где реальные вещи не только искажаются, но и вообще могут не отражаться, как будто бы их нет. Во всяком случае, ситуация с забастовками и трудовыми протестами именно такова.
Мы уже четвертый год ведем мониторинг трудовых протестов. Фильтруя интернет, вылавливая из него все сообщения о забастовках, голодовках и митингах работников конкретных предприятий и организаций, удалось обнаружить, что при всей фрагментарности сетевой информации при систематическом ее сборе и анализе можно узнать немало интересного о том, как протестуют работники в России.
Прежде всего нас, конечно, интересовало количество забастовок. Правда, довольно скоро выяснилось, что забастовка — это далеко не единственный способ работников выражать свой протест. Поэтому пришлось разбираться с тем, как вообще протестуют работники в России. Понятно, если рабочие завода
А вот когда бригадир залезает на стрелу подъемного крана, останавливается вся стройка и он заявляет, что не слезет с крана до тех пор, пока всей бригаде не выплатят задержанную за несколько месяцев зарплату... Или вот еще: несколько тысяч дальнобойщиков по всей стране остановили свои автопоезда вдоль дорог в знак протеста против повышений цен на топливо и сигналили, обращая на это внимание проезжающих.
Невозможно перечислить все формы и виды остановок работ, которые придумывают работники. Они настолько разнообразны, что не укладываются в традиционное понятие
Останавливают работу всего предприятия, отдельных цехов, участков, перестают работать отдельные категории работников, бригады, отделы — все это пришлось объединить в категорию стоп-акций.
Но это не все. Ведь нельзя назвать забастовкой мартовский митинг в Волхове против закрытия предприятия
Но бывают митинги и возле закрытых предприятий. Там не то что забастовку не устроишь, там и на территории делать нечего: оборудование остановлено, цеха закрыты. А есть еще те, кому бастовать запрещено. Например, всем транспортникам. Им не просто запрещено бастовать, им, как авиадиспетчерам, даже запрещено голодать во внерабочее время, чтобы не довести себя до ухудшения здоровья. А когда они попробовали в знак протеста оставаться и изучать в комнате отдыха после работы коллективный договор, который администрация в нарушение закона отказывалась подписывать, то им запретили оставаться в производственных помещениях после окончания смены. А еще есть
Как часто протестуют российские работники?
В предкризисном 2008 году удалось зафиксировать 93 протестные акции, из них 60 проходили в форме полной или частичной остановки работ — те самые стоп-акции. Кризис привел к кратному увеличению числа протестов: 272 акции, из них 106 — это остановки работы. В 2010 году кризис завершился, но число протестов хоть и уменьшилось, но ненамного: 205 протестных акций, из них 88 — это забастовки.
Много это или мало? С одной стороны, особенно если соотнести с числом предприятий или считать на 100 тысяч работающих, немного. А с другой — следовало бы вспомнить, как реагируют на единичные случаи, например, сибирской язвы медики. Подумаешь, десяток заболел! Но нет, поднимают тревогу, перекрывают дороги, везут в больницу сотни людей, даже имеющих косвенное отношение к заболевшим, — уж больно опасно распространение этой заразы. С социальными конфликтами то же самое. Вспомним историю шахтерской забастовки в 1989 года. 11 июля рано утром забастовал один участок шахты, находящейся на окраине маленького сибирского города Междуреченска. Через несколько часов бастовали все шахты этого городка, еще через несколько часов — несколько городов в Кемеровской области, через день бастовали рабочие нескольких сотен предприятий, счет бастующим пошел на десятки тысяч. Через несколько дней встали Воркута, Донбасс — вся угольная отрасль страны, несколько сотен тысяч человек! И к ним готовы были присоединиться химики, железнодорожники, пищевики. Пришлось их уговаривать:
Что заставляет людей протестовать? Главная причина протестных митингов и забастовок — невыплата зарплаты. Так было на протяжении всего периода наблюдений — 55% всех протестов вызваны многомесячной задержкой зарплат.
По поводу задержек в две-три недели никто не протестует, вот когда долг переваливает за пару месяцев, а то и больше — начинают бастовать. Кстати, на долю протестов из-за низкой зарплаты или пересмотра систем оплаты
Если говорить о формах протеста, то здесь наряду с упомянуым их разнообразием есть еще одна интересная особенность — поиск способа выражения протеста в ходе конфликта. Начинается с выдвижения требований и собраний, потом переходят к митингам, потом останавливается работа, затем выходят на площади, перекрывают дороги и рельсы. Не всегда доходит до перекрытий. В некоторых случаях вообще достаточно выдвинуть требования. Но
часто протесты носят
Не случайно самые распространенные итоги протестов — это не удовлетворение требований, а начало переговоров с работодателем
А еще стало ясно, каков механизм перехода обычного трудового протеста в акцию гражданского неповиновения. Просто нужно, чтобы застарелый трудовой конфликт в условиях небольшого города, где у людей сложились тесные производственные, соседские, человеческие отношения, наложился на какую-то другую общую беду, которая касается всех. В Пикалево это было отключение горячей воды и отопления, в Междуреченске — трагедия, связанная с гибелью шахтеров во время аварии. Рецепт взрывоопасной смеси таков: неурегулированный трудовой конфликт и свалившаяся на головы людей коммунальная или социальная беда.
Но почему нельзя иначе — ведь существует закон, который предписывает, как нужно решать конфликты на производстве, как бастовать? К сожалению, этот закон не работает, он настолько сложный и не пригодный для решения трудовых противоречий, что им практически нельзя воспользоваться. С его помощью можно сорвать усилия профсоюза или коллектива, пытающегося организовать законную забастовку, а вот провести ее нельзя. Поэтому работники и вынуждены искать ту форму, которая проймет работодателя, заставит его обратить внимание на их проблемы, вести с ними диалог. Еще одна особенность.
В кризисном 2009 году доля остановок работы среди всех акций протеста уменьшилась, зато выросла доля митингов за пределами предприятий. Это говорит о том, что протестующие, убедившись в бесполезности диалога со своими работодателями стали выносить свои протесты на улицы, адресуя их властям, прессе, общественности.
Учитывая, что большинство протестов вызваны грубыми нарушениями типа задержек зарплаты, это означает, что не удается урегулировать элементарные проблемы, которые создаются работодателями. Но этим дело не исчерпывается: не решенный в рамках предприятия конфликт выплескивается в более широкую социальную среду и начинает ее отравлять, соединяясь с другими проблемами и протестами.
Кстати, в 2011 за три первых месяца уже зафиксировано 53 протеста. Большего число протестов за первый квартал не наблюдалось за все предыдущие годы. При этом уменьшается число забастовок и растет количество внешних акций. Конфликты, возникающие на предприятиях, выползают наружу, камни падают все чаще, кругов по воде все больше.
Автор — ведущий специалист социально-экономических программ Центра социально-трудовых прав.
1 comment