«Мы же бесплатная рабсила». Как устроен труд в женских колониях

На территории России под ведомством ФСИН находятся 66 учреждений, в которых содержатся женщины. Из них 56 это исправительные колонии. Остальные — следственные изоляторы, колонии-поселения, воспитательные колонии для девочек. По сравнению с мужчинами их очень мало, всего 30 000. Но крошечное женское тюремное население трудится в невероятных объемах. Сотрудники ФСИН, МВД, ФССП, Вооруженных сил, коммунальных служб, медицинских учреждений и даже РЖД надевают форму, вышедшую с конвейера швейного производства при этих колониях. 

Это не нововведение ФСИН. Еще в Советском Союзе женские колонии специализировались на швейном производстве. Современная система исправления преподносит труд как возможность для женщин получить профессию и заработать денег. На деле же ничего кроме выполнения заказа, отданного под производство колонии, администрацию учреждения не волнует.

В мужских колониях на работе обычно заняты 25–30% заключенных. Это связано с тем, что наследие ГУЛАГа подразумевало труд на заводах. После 90-х заводов почти не осталось и работать стало негде не только заключенным. Женщинам в колониях, наоборот, не нужно никаких внешних учреждений, достаточно швейного производства, организованного на территории самой колонии. Наказанием, помимо лишения свободы, становится принудительный и низкооплачиваемый труд. Настоящие объемы этого производства на сегодняшний день невозможно подсчитать. Это внутренние данные ФСИН. 

О рабском труде в женских исправительных колониях заговорили в 2013 году благодаря Надежде Толоконниковой. Впервые за историю современной России в систему ФСИН попала женщина, на которую было направлено общественное внимание, и она этим вниманием воспользовалась. Толоконникова, осужденная за акцию Pussy Riot в Храме Христа Спасителя, попала в Мордовскую ИК-14. Она заявила о том, что начинает голодовку и отказывается от работы в швейном цехе колонии — в связи с массовым нарушением прав осужденных женщин на производстве. В своем письме она рассказала об условиях, в которых вынуждены находиться заключенные ИК-14. 

 «Администрация колонии отказывается меня слышать. Но от своих требований я отказываться не буду, я не буду молчаливо сидеть, безропотно взирая на то, как от рабских условий жизни в колонии падают с ног люди. Я требую соблюдения прав человека в колонии, требую соблюдения закона в мордовском лагере. Я требую относиться к нам как к людям, а не как к рабам». 

Кажется, администрация колонии не ожидала такого сопротивления со стороны Толоконниковой. Женщины никогда не поднимают бунт в заключении, не вскрывают массово вены в знак протеста, не объявляют голодовки. У этого много исторических причин, но самая главная гендерная — отсутствие поддержки с воли. Мужчины не ждут их на свободе. Никто не ждет женщин из тюрьмы. Разве что пожилая мама за сотни километров от места заключения, которая присматривает за внуками. Но вдруг откуда-то взялась Толоконникова, которая решила во что бы то ни стало испортить жизнь начальнику ИК-14 Куприянову за ту систему, которую он создал. В деле против Куприянова потерпевшими проходили 210 женщин, 450 стали свидетелями. Судебная машина со скрипом двинулась. Выходящие на свободу и признанные потерпевшими по делу, дали множество интервью о рабском труде, насилии и красных порядках в ИК-14. Куприянову в итоге вынесли приговор только в 2021  — 2 года условно. А после громкого дела новое начальство ИК-14 вернуло старые порядки. 

 

 

 

Но что делать, если тех, чье внимание ты можешь привлечь, у тебя просто нет? Приходится терпеть. И шить. Не только Мордовия, к которой принято относиться как к Архипелагу ГУЛАГа, использует женщин в заключении для получения прибыли, не соблюдая при этом внутренние нормативы. Как пытки в мужских колониях, рабский труд в женских — это системная проблема. У женщин не бывает черных колоний, все они красные. Спецконтингент полностью подчинен воле администрации. 

Некоторым везет, и они устраиваются на работу в библиотеку или на кухню — на работу, которая оплачивается согласно МРОТ.  Но абсолютное большинство отправляется на производство. 

«Швейка» — это помещение, которое отдано под швейное производство, на территории колонии. Где-то это отдельное здание, а где-то оно может быть расположено в одном здании с бараками. Выглядит швейка как любое другое швейное производство, и работает оно как конвейер. Каждая выполняет свою функцию: есть закройщицы, есть те, кто делает строчки; кто пришивает карманы; есть те, кто наполняет куртки синтепоном и так далее. Большинство времени в заключении женщины проводят на швейке. Это называется «получить профессию швеи мотористки». 

Рабочий день должен длится не более 8 часов в день с перерывом на обед. С 2021 года МРОТ в России составляет 12792 рубля. Женщины в заключении зачастую работают по 10-12 часов в день, чтобы выполнить норму, и получают на руки, в среднем, 300-1000 рублей. Об этом говорят свидетельства женщин, которые освободились из колонии разных регионов России. Где-то порядки жестче, где-то легче. Но механизмы принудительного низкооплачиваемого труда используются одни и те же. 

Большинство из опрошенных не видели трудовой договор, который заключает с ними колония. Из-за этого невозможно понять по какой ставке рассчитывается оплата их труда. Но многие видят в конце каждого месяца платежки о перечислении на их счет средств. Знания о работе и схеме оплаты добываются опытным путем и передаются от заключенной к заключенной. 

Женщины, которые находились в ИК-6 Нижнего Тагила, рассказывают, что получали на руки не более 100-300 рублей на руки. 

Никакого договора мы не видели. На каждую женщину была платежка 1300 рублей. 40% с моей зарплаты я отдавала на иск. Нам говорили, что на то-на се определенная сумма вычитается. Даже за казенную газету фсиновскую 25 рублей обязаны отдавать. В итоге на руки я получала 100 рублей, — рассказывает Елена, которая провела несколько лет в этой колонии. 

 

 

 

Такая же ситуация происходит и в колониях Ленинградской области. Ольга, отбывавшая наказание в ИК-5 Вышнего Волочка, также работала на производстве: 

«Оплата труда не превышала 1000 рублей. Невыполнение нормы — это 700-800 рублей обычно в месяц. Выполнять норму можно, заставив более слабого работать на тебя. Трудовой договор, наверное, заключался, я не знаю. Но трудовая книжка была. У меня был стаж работы швеей. Я расписывалась за книжку.» 

Многие заключенные по решению суда обязаны выплатить пострадавшей стороне денежную компенсацию. Часть денег с зарплаты удерживается в пользу погашения иска законным путем (25-50%). Помимо этого часть средств удерживается самой колонией в пользу содержания заключенной. То есть заключенная платит за свое заключение. Эта ситуация выглядит абсурдной, так как бюджет ФСИН занимает 6-е место по объему выделяемых государством средств и составляет более 300 млрд рублей в год. Помимо трат на содержание, заключенная часто без собственного согласия или под давлением сотрудников покупает внутриведомственные услуги, такие как газета ФСИН, или внутреннюю продукцию. 

 

 

 

Ольга Белова провела более пяти лет в ЛИУ-3 Барашево Мордовии, в 2020 году у нее получилось выйти на свободу по актировке (освобождение по состоянию здоровья). Свои последние дни она провела в Рязанской больнице. Принудительный труд и неоказание медицинской помощи в ЛИУ полностью разрушили ее здоровье. Перед смертью она рассказала о том, что происходило с ней в заключении: 

«Нас заставляли не только работать, но и покупать выпечку самой колонии. Вот они там пекут и им надо план выполнить по продажам. У тебя зарплата 1000 рублей, а на 500 рублей тебя заставляют покупать эти деревянные булки, которые не угрызть. Если не купишь, значит, тебе другой товар не будут продавать в магазине [при колонии]. Ты не сможешь купить себе кусок мыла, если не купишь 10 блинов или 5 булок.» 

Для того, чтобы не выплачивать заключенным положенный МРОТ, администрация колонии устанавливает невыполнимый ежедневный план. Не выполнишь план — получишь только часть положенных денег. Хотя некоторые решают этот план выполнить и работают на производстве по 12-16 часов, вместо положенных 8 часов. Некоторые делают это по собственному желанию, потому что это повышает шансы выйти по УДО. Нередки случаи, когда женщины работают настолько эффективно, что администрации не выгодно их отпускать раньше положенного срока. 

«У нас была в отряде краткая (судимая неоднократно), которая шила очень хорошо, даже перевыполняла план. Когда она подала на УДО, то ей сразу начали выписывать нарушения. Все понимали почему так происходит. Мы же бесплатная рабсила» 

 — рассказывает Ирина, которая отбывала срок в Пермской ИК-32. 

 

 

 

Кого-то заставляют выполнить план угрозами или насилием. Производство обычно контролируют «бригадирши», это аналог «козлов» в мужских колониях. Они должны следить за тем, чтобы все подчинялись воле администрации. Бригадирши имеют власть с подачи сотрудников колонии. Если кто-то из заключенных работает плохо, то бригадирша должна решить эту проблему любым способом: психологическим прессингом или физическим. Также за отказ от работы одной заключенной администрация колонии может наказать весь отряд. Действует принцип «Не хочешь шить - заставим». За отказ от работы можно угодить в ШИЗО. 

Подобная ситуация произошла с Ольгой, которая провела в ИК-5 Вышнего Волочка пять лет: 

«У меня был отказ от работы, из-за которого я сидела в 10 суток в ШИЗО, так что возможность выйти по УДО была потеряна. Отказ от работы у меня был, потому что в колонии устраивали ремонт, и нас заставляли таскать железные кровати двухъярусные. Я сорвала себе спину и просила выходной. Мы шили летние и зимние костюмы для дворников и строителей. С 6:30 до 10:30 вечера с перерывами на обед и на ужин. Нормы были большие, и чтобы их отшивать, нужно было выполнить план, который квалифицирует тебя как усердного труженика. Мне кажется, автоматы только с такой скоростью работают. На такое способны либо только профессиональные швеи, либо те, кто не первый срок отбывают. В общем, после срыва спины, естественно, я на работу идти не могла. Я написала отказ от работы и меня упекли на 10 суток.» 

В 2020 году еще одна заключенная Мордовии, на этот раз ИК-2 поселка Явас Анна Гайдукова, заявила о рабском труде. Анна самая обычная заключенная, осуждена по 228 статье УК РФ, у нее нет медийных привилегий. С помощью совместной работы волонтеров из разных регионов России, запрос Анны на защиту своих прав дошел до Руси Сидящей (внесена Минюстом в реестр иноагентов). Так у Гайдуковой появился адвокат Даниил Берман, которого несколько раз не допускали в колонию на свидание. По версии сотрудников колонии Анна добровольно писала отказ от свидания. Адвокат нашел способ встретиться с Анной, и она передала ему, что заключенных незаконно заставляют работать без выходных и праздников: 

«Перед нами поставлена задача за неделю изготовить 600 полных костюмов для работников РЖД (штаны, куртка, капюшон и пр.). Это примерно 120 костюмов в день,— Поскольку в колонии сейчас 160–170 заключенных, это очень большая нагрузка.» 

«Большая нагрузка» на производстве самом деле практически во всех женских колониях. Но абсолютное большинство заключенных даже не принимают попытки отстоять свои права, потому что знают чем это может закончиться. Или принимают, но их жалобы разворачивает региональный ФСИН. Так жалобы возвращаются обратно начальнику колонии, и женщины получают еще больше проблем.

Кристина провела два года в ИК-2 Нижнего Новгорода. По ее словам, любые жалобы на порядки в колонии заканчивались прессингом заключенных: 

«Мне терять было нечего, по моей статье УДО не дают, а другие девочки боялись. Их запугивали нарушениями, они боялись лишиться УДО. Поэтому перед приездом проверяющей комиссии или членов ОНК, им обещали устроить невыносимые условия, если они начнут качать права. Нарушения могли выписать за фотографию мамы, которую ты хранишь в своей тумбочке.» 

Но даже если проверка прошла успешно, и администрация колонии признала факт нарушений прав на производстве, в долгосрочной перспективе это не решает проблему. 

«Бывало и такое, что мы приходили на швейку в 9, а уходили с нее в 3 ночи. Начали жаловаться. К нам приезжала проверка. После проверки на какое-то время все стало спокойно, но только на время. Затем все снова вернулось к старым порядкам.» 

— описывает проверки в ИК-32 Перми Ирина.

Главным доказательством нарушений на производстве могут служить записи с камер видеонаблюдения. Поэтому, чтобы скрыть факты 12-16 часовых смен, администрация колонии в конце установленного рабочего дня отключает видеонаблюдение. 

По словам заключенных из разных колоний по всей России, шьют они одни и те же заказы. Вот перечень производимой продукции: форма сотрудников ФСИН, МВД, ФССП, военная форма, медицинские халаты, а с наступлением пандемии — одноразовые защитные костюмы, оранжевые «спецовки» для сотрудников коммунальных служб, форма для сотрудников РЖД. Данные об этих заказах невозможно найти в открытом доступе. Но многие региональные отделения ФСИН ведут свои youtube-каналы. 

На канале ГУФСИН Свердловской области опубликовано видео ИК-6 Нижнего Тагила, в котором сотрудница колонии рассказывает о производстве. Если обратить внимание на продукцию, то можно увидеть, что это камуфляжные костюмы. Под видео люди оставляют комментарии «Рабство!!!» и «Это показуха, пиздешь полный». 

Сайт ведомства — еще один способ узнать о производстве ФСИН из официального источника. Однако среди новостей о женских колониях редко можно встретить подробности о конкретной продукции колонии, только сухую сводку о расширении швейного цеха: «В настоящее время производственные мощности нового швейного участка колонии-поселения № 2 УФСИН России по Тамбовской области вышли на максимальную загрузку». 

О настоящих масштабах производства, перечне продукции и полученной прибыли наше общество узнает только после реформы ФСИН, которая назрела уже давно. А пока система исполнения наказаний остается одной из самых закрытых в нашем государстве. Сотрудникам колоний все может быть разрешено, на все начальство сможет закрыть глаза. Доказательства тому — условные сроки исполнителям пыток по ярославскому делу и условный срок начальнику ИК-14 Мордовии. Поэтому одних в колониях пытают для получения прибыли, а других — принуждают работать по 16 часов для получения прибыли. Это ли не гендерное равенство по-русски.

Саша Граф, «Женский срок» tg  сайт