Ежедневно, кроме выходных, мы
проводим вместе по девять часов - с десяти утра до семи вечера.
Сорок пять часов в неделю. Если составить график жизни, то
получится, что мы проводим друг с другом времени больше, чем с
женами, родителями, друзьями. Больше, чем спим. Больше, чем
отдыхаем.
Мы - сослуживцы. Коллеги. Мы небрежно пользуемся
профессиональной лексикой - прайсинг, мерчендайзинг,
кросс-промоушн, холд-бэк и мисандерстендинг, мы называем склад
стоком, а запчасти - спейрес, мы освоили способ разговора по
двум телефонам и е-мейлу сразу. Мы влились во всемирный
рыцарский орден менеджеров, в самую массовую секту, обрядившись
в ритуальный темный однобортный костюм, черные ботинки и неяркий
галстук. Отличительные знаки нашего теневого ордена - торговые
марки. Рядовые носят Benetton, сержанты - Berghaus. Звание
лейтенанта присваивается с покупкой пиджака от Pierre Cardin.
Майор одевается в Hugo Boss, полковник носит Gucci. Пришиваемая
вручную подкладка генеральских мундиров снабжена магическим
квадратом с надписями Armani, Versace, Ermengildo Zegnia. Наша
медаль "За отвагу" - золотой Parker в нагрудном кармане, наш
орден Ленина - Patek Phillipe на левом запястье. Tissot и
Longines мы дарим нашим солдатам за храбрость.
В наших родовых замках - свободная планировка, дубовый паркет,
кондиционированный воздух с запахом сосны, гостевые ванная и
туалет, подземный гараж и дрессированный консьерж, который
сохраняет правильное выражение лица в любых ситуациях. Мы не
демонстрируем знакомым боевые топоры с насечками по количеству
убитых врагов - мы заслуживаем уважение квадратными метрами.
Вместо "он сбил двух фрицев под Ейском" мы говорим "у него сто
сорок квадратов на Октябрьской".
Наших политруков зовут GQ, FHM и XXL. Мы не задаем вопросов. Они
не могут ошибаться. Они знают ответы на все вопросы. Будь готов.
Будь в строю, говори, думай и делай как говорят. Веди себя по
уставу. Любимый галстук лимонного цвета вместе с очками с
голубыми стеклами отправляются на свалку. Мы пристроились и
мимикрировали, скрыв за бизнес-прическами свой испуг перед
жизнью. Мы храбримся и делаем вид, что мы состоялись. Мы продаем
ничего для никого и получаем за это деньги, чтобы купить другое
ничего. И чем больше ничего мы можем купить, тем полнее мы
думаем, мы живем.
Место, где мы проводим большую часть жизни, похоже на морг,
каким он бывает в американском кино. Цветовой спектр - от белого
к светло-серому. Цветные и яркие детали, будь-то кофейная кружка
или плакат, выглядят чужеродно и шокирующе, как порножурнал в
школьной библиотеке. Иногда, бросая вялый вызов моргу, мы делаем
перестановку мебели, бессмысленно меняя порядок серых кубов в
белой комнате. Странно, как будто передвижением ящиков с телами
можно сделать обстановку в мертвецкой более непринужденной.
Мы - японская поп-группа, поющая на английском. Мы запятнали
честь нашего древнего самурайского рода, но и это не станет для
нас пропуском в чарты биллборда, слов все равно не разобрать. Мы
- самозванцы. Признаком завоеванной свободы считается
возможность поздно приходить на работу либо не ходить на нее
вовсе, проводя время в фитнес-центрах, ночных клубах и борделях.
Часто все три заведения оказываются под одной крышей и с той же
вывеской.
Мы разучились совершать даже самые простые действия, не
подвергая их ненужному анализу. Утренняя молитва у людей нового
тысячелетия уступила место диалогу со вторым "я" у открытого
холодильника. Мы научились относиться к продуктам, как к врагам,
сразу оценивая потенциального противника на количество калорий и
вредность. Итак, яйца, хлопья, бекон (сальмонелла, сублимат,
холестерин). Раньше я давился йогуртом, успокаивая себя тем, что
пусть невкусно, зато полезно. Съеденный йогурт был индульгенцией
за пять сигарет. А вот недавно я прочитал в GQ, что йогурт
губительно влияет на мозг. Черт, я так и знал. Похоже, в наше
время безопаснее всего курить.
У меня на кухне - с десяток хитроумных дивайсов для
приготовления кофе. Итальянская эспрессо-кофеварка, армянская
турка, вьетнамская ситечко-кастрюлька, французский пресс,
американская фильтр-машина. Если бы ко мне в гости пришли
вьетнамец, турок, американец и итальянец, каждый из них мог бы
рассчитывать на аутентичный кофе. Но они не придут. Ко мне
вообще не ходят гости. Зачем им ходить ко мне? Я не обсуждаю с
ними икеевскую мебель и телесериалы, я не напиваюсь под
ритуальные мужские разговоры о любовницах и бизнесе, мне плевать
на женские истории о детях. Я не умею дружить. Я социопат. Часто
я смотрю в окно и представляю, как все эти дома внезапно
сотрясает мощная взрывная волна от сброшенной пару секунд назад
на Тверскую атомной бомбы. Тогда бы я выскочил на улицу и стал
бы орать тебе в лицо: ну что, дождался?! Что ты видишь умирая -
аристоновский холодильник? "Рено Меган" турецкой сборки? Зато
первый взнос небольшой, страховка да каско, салон - нет, я
кожаный не стал делать. Ребенка, который в детстве мечтал быть
космонавтом, а вырос алкоголиком?
Ты прожил тридцать лет, ни разу не познав, каково это -
пробираться влажными джунглями с "калашниковым" на шее или
убегать берлинскими подворотнями от преследующих тебя агентов
Ми-5. Все, что ты делал, - старался вкуснее пожрать, больше
выпить и изощреннее потрахаться. Ты - банальность, вчерашняя
новость, дешевое повидло. Я убью тебя, потому что у тебя - мое
лицо...
Эссе о работе
11/13/2008
312
Your support is very important to us
No comments