Т. Веблен. О сущности и способах саботажа

Время завершения первой мировой империалистической войны было порой экономических неурядиц и высочайшего уровня классовых противостояний. Торстейн Веблен имел возможность наблюдать их вживе.

Саботаж, или «сознательное снижение эффективности» работы частных собственников и государства всегда защищён законом и оружием. Тем меньше оснований стесняться пролетариату в применении этого почтенного средства достижения своих тактических целей. К счастью, накоплен огромный опыт осуществления саботажа при минимальном риске для личной безопасности работников и максимальном возможном результате. К сожалению, пролетарии опытом этим пользуются нешироко и нерешительно. Настоятельная пропаганда его – одна из задач активистов социал-революционного движения.

О сущности и способах саботажа

Слово «саботаж» происходит от «Sabot» – так французы называют деревянные башмаки. Оно означает медленную, неуклюжую, шаркающую поступь – что может возникнуть при ношении такой обуви. Поэтому им стали обозначать любой маневр по торможению работ, снижению производительности, увеличению брака и учинению помех. Американцы частенько используют это слово, чтобы означить им насильственный протест, разрушительную деятельность, промышленный террор, устроение поджогов и взрывов, но это отнюдь не первоначальный и ни общий смысл этого понятия. В совершенно ином смысле используют его те, кто, выступают за саботаж как средству усиления аргументации в споре о заработной плате или условиях труда. Для обычного значение этого слова лучше пользоваться выражением, которое в последнее время вошло в употребление в среде Индустриальных Рабочих Мира: «сознательное снижение эффективности», хотя эта фраза и не покрывает все случаи, к которым правомерно применим этот технический термин.

Зловещий смысл, который это слово зачастую приобретает в американской речи, в качестве символа насилия и беспорядков, по-видимому, обязан своим появлением тому, что это словоупотребление в американской речи сформировалось, главным образом, благодаря личностям и газетам, которые стремятся дискредитировать саботаж, к которому прибегают организованные рабочие, и потому делают упор на его менее добродушных проявлениях. Это прискорбно. Тем самым уменьшается полезность этого слова, превращающегося скорее в средство обличения, чем понимания. Без сомнения, насильственное препятствование работе имело место в стратегии саботажа, когда он проводился со стороны недовольных рабочих, равно как и в борьбе конкурирующих между собой предприятий. Насилие выступает как один из методов саботажа, хотя далеко не как самый популярный или наиболее эффективный, но настолько впечатляющий и шокирующий, что привлекает к себе чрезмерное внимание. Однако такое сознательное насилие, несомненно, имеет меньшее значение по сравнению с сознательными прогулами, беспорядком и сумятицей в работе, составляющих главным образом то, что квалифицированный специалист признал бы полноправным саботажем.

Это слово впервые вошло в употребление среди организованных французских рабочих, членов «синдикатов», – так они описывали свою тактику пассивного сопротивления, и оно по-прежнему ассоциируется с этими французскими рабочими, синдикалистами, и с единодушными им соратниками из других стран. Но тактика этих синдикалистов, и то, как они используют саботаж, не отличаются, кроме деталей, от тактики рабочих по всему миру. или же от тактики создания помех, препятствий и задержек, к которой время от времени прибегают как работники, так наниматели для подкрепления своих аргументов в спорах о заработной плате и ценах. Таким образом, в течение последней четверти века это слово совершенно неизбежно приобрело общий смысл в обыденной речи, и распространилось в качестве обозначения всех мирных или тайных маневров по задержке, препятствию и остановке производства, которые предпринимаются либо рабочими – для обеспечения исполнения своих требований, – либо работодателями – для разгрома своих работников, – либо конкурирующими предприятиями – для получения и сохранения преимущества перед конкурентами.

Такие маневры по ограничению, задержке и препятствию производству широко распространены в повседневном ведении бизнеса, но только в последнее время стали признавать, синдикалистская тактика ничем, по сути, не отличается от обычной для бизнеса стратегической линии. Итак, до недавнего времени не было принято называть маневры такого рода саботажем, если они предпринимались работодателями и корпорациями. Но вся эта стратегия задержки, ограничения, препятствия и остановки производства явно носит тот же характер, и должно называться тем же именем, вне зависимости от того, кто ее проводит: бизнесмены или рабочие; так что теперь никто не удивляется, когда рабочие говорят о «капиталистическом саботаже» также свободно, как работодатели и газетчики говорят о синдикалистском саботаже. Когда это слово используют теперь, и используют правильно, оно описывает определенную систему производственной стратегии или управления, применяемую той или иной стороной. Описывает оно обращение к мирному или тайному ограничению, задержке, сокращению или препятствию производству.

Саботаж обычно происходит в рамках законности, хотя часто он соответствует больше букве, нежели духу закона. Он используется для достижения некоторых особых преимуществ или привилегий, как правило, делового характера. Обычно саботаж связан с чем-то вроде безусловного права, которое каждая сторона намеревается в зависимости от обстоятельств сохранить или защитить, либо отменить или ограничить; с исключительными правами или особыми преимуществами в отношении дохода или привилегий, с чем-то, связанным с материальными интересами. Рабочие прибегали к этому средству, чтобы добиться улучшения условий труда или повышения заработной платы, или сокращения рабочего дня, или сохранения своего привычного жизненного уровня, и на всё перечисленное они претендовали как на нечто вроде безусловного права. Любая забастовка, конечно, имеет характер саботажа. И в самом деле, забастовка является типичным примером саботажа. О забастовках не говорят как о саботаже благодаря тому случайному обстоятельству, что забастовки уже совершались до того, как в обиход вошло слово «саботаж». С другой стороны, локаут также является типичным примером саботажа. То, что локаут применяется работодателями в отношении работников, не отменяет того факта, что он является средством защиты безусловного права посредством задержки, сокращения и учинения препятствий выполняемой работе. Локаут, как правило, не называют саботажем, по той же причине, что и в случае с забастовками. Все это время признавалось, что забастовки и локауты имеют в точности один и тот же характер.

Такое обыденное использование забастовок и локаутов не подразумевает ничего порочащего или аморального. Они являются частью привычного способа ведения производства в рамках существующей системы, иначе и быть не может. До тех пор пока система остается неизменной, эти меры являются её необходимой и легитимной частью. В силу своего положения собственник-работодатель наделен неотъемлемым правом поступать со своим имуществом, как ему пожелается, вступать или не вступать в отношения с лицом, делающим деловое предложение, целиком или частично останавливать или изымать из активного функционирования на данный момент принадлежащее ему промышленное оборудование и природные ресурсы, работать в полмощности или закрыть завод и уволить всех, для кого нет текущего занятия на его предприятии. Никто не будет спорить, что локаут – это совершенно легитимный маневр. Он даже может быть похвальным, и зачастую считается таковым, когда использование его помогает поддержать нормальные условия в деловой среде, что, как правило, означает благоприятные условия. Таково мнение достопочтенных граждан. Точно также же легитимна забастовка пока она держится в рамках закона; и она точно также может иногда быть похвальной – по крайней мере, в глазах забастовщиков. Следует без обиняков признать, что обе эти разновидности саботажа в принципе являются совершенно честными и порядочными, хотя из этого и не следует, что всякая забастовка или локаут непременно задумана честно и порядочно. Это в какой-то степени вопрос конкретных условий.

Соответственно, нельзя сходу подвергнуть саботаж осуждению просто как таковой. Есть целый ряд стратегических и управленческих мероприятий как в частном бизнесе, так и в области государственного управления, которые можно безошибочно характеризовать как саботаж, и которые не только считаются простительными, но и сознательно санкционируются законодательством, общим правом и общественным мнением. Множество таких мероприятий вполне соответствуют сути данного явления в соответствии со сложившейся системой законности и порядка, рынка и бизнеса, но их с чистой совестью полагают необходимыми для общего блага. Было бы нетрудно доказать, что общественное благосостояние в любом обществе, которое основано на рыночной системе, не может поддерживаться иначе, как только с благотворной помощью саботажа, который заключается в регулярном обращении к задержке производства и препятствовании ему, и в таком ограничении производительности, которое поддержит цены на достаточно выгодном уровне и тем самым защитит бизнес от депрессии. Действительно, именно соображения такого характера привлекают ныне самое пристальное внимание должностных лиц и деловых людей, пытающихся преодолеть угрозу депрессии в американском бизнесе и последующий трудный период для всех, кто главным образом зависит от чистого дохода с инвестиций.

Если бы не благотворное ограничение (посредством саботажа) производительного использования имеющихся промышленных предприятий и рабочих, было бы вовсе невозможно поддерживать достаточно выгодный уровень цен сколько-нибудь значительное время. Со стороны бизнеса контроль скорости и объема производства является необходимым для сохранения прибыльности рынка, а прибыльность рынка есть первое и постоянное условие процветания в любом сообществе, промышленность которого является собственностью деловых людей и управляется ими. А методы и средства этого неизбежного контроля объемов производства в промышленности всегда будут чем-то вроде саботажа, чем-то по типу задержки, ограничения, сокращения, незанятости предприятия и рабочих, посредством чего выпуск продукции удерживается ниже уровня производственных возможностей. Механическая промышленность нового образца чрезмерно производительна. Поэтому темпы и объемы производства должны регулироваться исходя из того, что выдержит товарооборот, иначе говоря, что принесёт наибольшую чистую прибыль в ценовом выражении бизнесменам, руководящим производственной системой страны. В противном случае повсюду будет «перепроизводство», экономическая депрессия и последующие тяжелые времена. Перепроизводство означает производство сверх того, что рынок сможет поглотить при достаточно выгодной цене. Таким образом, оказывается, что дальнейшее процветание страны время от времени зависит от «сознательного сокращения эффективности» деловыми людьми, контролирующими объем промышленного производства в стране. Конечно, они контролируют все это в своих собственных интересах, а свои собственные интересы всегда означают прибыльную цену.

В любом сообществе, основанном на рыночной системе с инвестициями и коммерческими предприятиями, регулярная незанятость имеющихся промышленных предприятий и рабочих, в целом или частично, представляется непременным условием, вне которого сносные условия жизни не могут быть обеспечены. Иначе говоря, ни в одном подобном сообществе нельзя допустить, чтобы производственная система работала на полную мощность в течение любого заметного промежутка времени ценой деловой стагнации и вызываемых ею лишений для всех классов и категорий людей. Требование прибыльности бизнеса не будет мириться с этим. Поэтому, темп и объем производства должен приспосабливаться к нуждам рынка, а не к работоспособности имеющихся ресурсов, оборудования и рабочей силы и не к нуждам общества в потребительских товарах. Поэтому всегда должен иметься определенный переменный запас безработицы заводов и живой силы. Темпы и объемы выпуска продукции, конечно, невозможно скорректировать при превышении производительного потенциала производственной системы. Поэтому их приходится регулировать, удерживая производство более-менее ниже максимума, в зависимости от рыночных условий. Это всегда вопрос большей или меньшей незанятости предприятий и рабочей силы и тонкого регулирования незанятости этих имеющихся ресурсов, «сознательного снижения эффективности», следовательно, это начало премудрости всякого нормального заурядного коммерческого предприятия, задействованного в промышленности.

Все это вещи сами собой разумеющиеся и общеизвестные. Но это не та тема, на которой предпочитают задерживать внимание. Писатели и ораторы, которые распространяются о достижениях отечественных бизнесменов, обычно не станут упоминать об этой широкой распространенности ведения административных дел с помощью саботажа, этом сознательном снижении эффективности, которое является частью их обычной ежедневной работы. Предпочитают подчёркивать те исключительные, единичные и эффектные эпизоды в деловой жизни, когда бизнесмены снова и снова успешно оставляли безопасный и благоразумный путь традиционного управления предприятием, подкрепленный сознательным снижением эффективности, и пытались регулировать выпуск за счет увеличения производственных мощностей производственной системы на том или ином участке.

И все же, такое регулярное обращение к мирным или тайным мерам ограничения, задержки и препятствия в обычном деловом управлении промышленности пользуется слишком широкой известностью и одобрением, чтобы не требовать большего описания и примеров. Так, в качестве одного из главнейших примеров масштаба и силы такого снижения деловой эффективности, может быть уместно напомнить, что все цивилизованные народы сейчас служат предметом эксперимента по деловому саботажу беспримерного масштаба, осуществляемого с беспримерной наглостью. Все эти страны, которые прошли через войну, будь то в качестве воюющих сторон или как нейтральные, попали в состояние более или менее явственного бедствия в связи с нехваткой предметов первой жизненной необходимости, и это бедствие выпадает, конечно же, главным образом, на долю простого народа, который в то же самое время понёс и главное бремя войны, которая привела его в это бедственное состояние. Простой человек выиграл войну и потерял средства к существованию. Нет смысла говорить об этом в духе восхваления или обвинения. Вообще говоря, это объективный факт, для констатации может потребоваться некоторая квалификация, такая, наличие которой часто требуют общие констатации фактов. Все эти нации, что прошли через войну, и особенно простое их население, очень нуждаются в всевозможных товарах каждодневного пользования: как для непосредственного потребления, так и для производительного использования. Нуждаются настолько, что широчайшее состояние бедствия доходит во многих местах и вовсе до опасного уровня лишений, по причине нехватки необходимых продуктов питания, одежды и топлива. Однако во всех этих странах в основных отраслях промышленности темпы производства только сокращаются. Снижение эффективности усугубляется. Промышленное предприятие все чаще простаивает полностью или наполовину, все чаще производит меньше своего производственного потенциала. Рабочих увольняют, а возрастающее число тех рабочих, которые отслужили в армии, будет незанятым за неимением работы, притом что ненужные более для несения службы войска демобилизуются настолько медленно, насколько это может быть терпимо народным настроением, видимо, из опасения, что число безработных рабочих в стране может вскоре возрасти до таких размеров, которые вызовут катастрофу. И все это время все эти народы испытывали величающую нужду во всех видах товаров и услуг, для производства которых эти простаивающие предприятия и простаивающие рабочие предназначены. Но из соображений рыночной целесообразности нельзя допустить, чтобы эти простаивающие заводы и простаивающие рабочие выполняли работу, то есть по причине недостаточной, чтобы заинтересовать деловых людей, прибыли, или, другими словами, по причине недостаточного дохода для крупных предпринимателей, которые контролируют основные отрасли и тем самым регулируют выпуск продукции. Торговля не примет такого объёма производства товаров, который требуется обществу для текущего потребления, потому что считается сомнительным, что такой большой объём товаров может быть продан по цене, приносящей достаточную прибыль на инвестиции или, скорее, на вложенный капитал; то есть, считается сомнительным, что увеличение объема производства, требующее найма дополнительных рабочих и обеспечивающее общество необходимыми товарами, приведет к росту чистой совокупной прибыли крупных предпринимателей, которые контролируют эти отрасли промышленности. Под достаточной прибылью всегда понимается, по сути, наибольшая достижимая прибыль. Все это просто и очевидно, и вряд ли требует развёрнутой формулировки. Конечно, именно ради этого бизнесмены руководят промышленностью страны, и, следовательно, регулируют темпы и объемы производства; и, опять же, любое регулирование выпуска продукции осуществляется ими в виду потребностей бизнеса; то есть, с тем чтобы получить наибольшую достижимую чистую прибыль, а не удовлетворить физические потребности народов, которые прошли через войну и сделали мир безопасным для бизнеса крупных предпринимателей. Если бы деловые люди при исполнении своих обязанностей вдруг по какому-то случайному помрачению ума уклонились от этой прямой и узкой тропы тотального делового подхода и позволили потребностям общества оказать чрезмерное влияние на управление промышленностью общества, они вскорости оказались бы дискредитированы и, вероятно, оказались бы на пороге разорения. Единственное их спасение – это сознательное снижение эффективности. Все это заключается в самой природе рассматриваемого процесса. Так действует рыночная система, порождениями и агентами которой являются бизнесмены. Роль их довольно жалкая, что, впрочем, они и признают с весьма пространными объяснениями. Они не в состоянии заниматься управлением с развязанными руками по той причине, что в прошлом, в соответствии с традиционными требованиями рыночной системы, действующими в финансировании корпораций, они взяли на себя столь великое бремя накладных постоянных расходов, что любое заметное снижение чистой прибыли в бизнесе приведет любой хорошо управляемый концерн этого типа напрямую к банкротству.

При нынешней конъюнктуре, создавшейся в результате войны и ее прекращения, дела обстоят в некоторой степени типичным образом. В недавнем прошлом заработки были выше; эти большие заработки (свободный доход) были капитализированы, их капитализированная стоимость добавилась к корпоративному капиталу и была покрыта ценными бумаги с фиксированными дивидендами; эти дивиденды, представляющие свободный доход, тем самым пошли в задолженности корпоративных финансов; выплаты по этим задолженностям невозможны в случае любого падения чистых совокупных доходов корпораций, и поэтому цены должны быть удерживаемы на таком уровне, который позволят получить наибольшую чистую совокупную выручку, а единственное средство поддержания цен – это сознательное снижение эффективности в тех основных отраслях промышленности, от которых зависит производство жизненно необходимых для общества товаров.

Мир бизнеса надеется такими мерами свести концы с концами, но всё-таки остается сомнительным то, что нынешнего беспримерно широкого использования саботажа в деловом управлении основных отраслей промышленности окажется достаточным для того, чтобы мир бизнеса миновал этот тяжелейший кризис без катастрофического сокращения капитализации и последующей ликвидации; но несомненно то, что физическое спасение народов, которые прошли через войну, должно в любом случае подождать финансового спасения владельцев корпоративных ценных бумаг, представляющих собой свободный доход. Это достаточно трудное дело. Видимо, производство должно быть ограничено в основных отраслях промышленности, страдающих от убыточных цен. Положение это не такое отчаянное в тех отраслях, которые непосредственно связаны с производством излишеств, но даже и они, зависящие главным образом от обычаев имущих классов, получающих свободный доход, не чувствуют себя в полной безопасности. Для блага бизнеса необходимо ограничить производство жизненно важных продуктов, страдающее от убыточных цен; при том, что растущая потребность во всех видах необходимых для жизни товаров должна быть разрешена неким приемлемым образом вследствие угрозы народных волнений, что всегда возникают из народного бедствия, когда оно превышает предел терпения.

Те рассудительные бизнесмены, что в управленческой деятельности прибегают к спасительной толике саботажа в этот тяжелый момент, могут вероятно столкнуться с сомнительным выбором между неприятным ограничением свободного дохода крупных предпринимателей с одной стороны и неуправляемым натиском народного недовольства с другой стороны. И в обеих альтернативах заключается катастрофа. Судя по наличествующим признакам, их выбор будет сделан в соответствии с исконным обыкновением, то есть они, вероятно, будут крепко держатся за неизменный свободный доход крупных предприятий ценой любого возможного народного недовольства, которое может возникнуть в перспективе, а затем – с помощью судов и вооружённых сил – вскорости добиться разумных договореностей с любым народным недовольством, которое может возникнуть. В данном случае нет причины для удивления или возмущения, поскольку тут нет ничего необычного или непривычного, а предполагается самый оперативный способ достижения modus vivendi. В течение последних нескольких недель, кстати, промышленным концернам крупного типа было продано довольно необычно большое количество пулеметов повсеместно; по крайней мере так говорят. Предпринимательство является оплотом Республики, правомочно принимать любые необходимые меры по его защите. [Рыночная] цена является сутью дела, тогда как средства к существованию – нет.

Серьезная чрезвычайная ситуация, которая возникла вследствие войны и ее предварительных итогов, в конце концов, не представляет из себя ничего исключительного, кроме своего размаха и степени тяжести. По сути это то же самое, что совершается постоянно, но ненавязчиво и как нечто само собой разумеещееся в нормальные для бизнеса времена. Только крайняя форма события привлекает теперь к себе внимание. В то же время оно служит внушительным аргументом в пользу широко распространённого предположения, что сознательное снижение эффективности есть начало премудрости для всякого солидного делового предприятия в области промышленного производства. Вместе с тем оказалось, что эта серьезная заинтересованность, которую крупные предприниматели всегда имеют в благотворном торможении промышленности на том или ином участке, не может быть целиком отдана в ведение случайных и слабо координированных усилий отдельных корпораций, каждая из которых проводит свою собственную стратегию саботажа в рамках своих владений. Необходимый саботаж наилучшим образом может быть организован по всеобъемлющему плану и с помощью центральной власти, поскольку промышленность страны имеет характер всеобъемлющей, полной внутренних взаимосвязей системы, в то время как корпорации, которые призваны контролировать процессы в этой промышленной системы обязательно будут действовать вразнобой, обособленно и разнонаправленно. Конечно, в сумме их разнонаправленные действия имеют результатом достаточно большую общую задержку промышленности, но результирующая задержка распределяется как бы вслепую и не приводит к аккуратному и ясному итогу. Даже известный уровень договорённости между заинтересованными корпорациями сам по себе не достаточен для осуществления такого всеобъемлющего подвижного баланса саботажа, который необходим для охранения мира бизнеса от периодических крушений или застоев, для перевода национального торгового оборота в русло основных потребностей крупных предпринимателей.

Там, где национальное правительство занимается общим попечением за интересами бизнеса страны, как безусловно принято среди цивилизованных наций, неизбежно следует, что законодатели и правительство страны будет иметь некоторую долю в управлении той необходимой малостью саботажа, которая всегда несёт тяготы продолжения ведения производства методами бизнеса и в целях бизнеса. Правительство имеет полномочия карать законом чрезмерный или вредный товарооборот. Таким образом, здравомыслящие меркантилисты всегда считают необходимым, или по крайней мере целесообразным устанавливать и поддерживать определенный баланс или соотношение между несколькими отраслями промышленности и торговли, что позволяет восстановить национальную промышленную систему. Целью, вызывающей меры такого типа, является более полное использование производственных ресурсов страны: материалов, оборудования и рабочей силы; неизменным следствием оказывается снижение эффективности и расточительное использование этих ресурсов, а заодно и рост взаимной зависти между нациями. Но меры такого рода, как кажутся целесообразными меркантилистам для этих целей, а государственным деятелям цивилизованных наций – для целей крупных предпринимателей. Главным и практически единственным средством поддержания такого искуственного баланса и соотношения между национальными отраслями промышленности является удержание товарооборота на некоторой критической точке посредством запрещений и наказаний, налагаемых на всякие нежелательные избыточества среди среди этих отраслей промышленности. Полный или частичный запрет является стандартным методом.

Величайшая постоянная иллюстрация саботажа, находящегося в ведении правительства, – это, конечно, защитный тариф. Он защищает определенные заинтерсованные группы, препятствуя заграничным конкурентам. В этом основная функция государственной границы. Назначение тарифа заключается в удержании поставок товаров на низком уровне, благодаря чему сохраненяются высокие цены, а это приносит вполне приемлемые дивиденды тем заинтересованным группам, которые действуют в защищенных секторах бизнеса, за счёт ущерба основной части общества. Защитный тариф – типичный заговор в целях ограничения торговли. Он приносит малый в относительном, хотя и большой в абсолютном выражении приток прибыли заинтересованным группам, пользующимся им, за счёт относительно и абсолютно большого ущерба для основной части общества, и так создаётся комплекс неотъемлемых прав и неприкосновенных активов, принадлежащих заинтересованной группе.

Тот же характер имеют (в той степени, как они в итоге соответствуют сущности саботажа – сознательного снижения эффективности) всякого рода правила выдачи акцизных и налоговых марок, хотя они не всегда предназначены для этой цели. Таковым было бы, например, частичный или полный запрет на алкогольные напитки, регулирование торговли табаком, опиумом, и других пагубных наркотических веществ, лекарств, ядов и взрывчатых веществ. Из той же породы, по результату, если не по намерению, закон о маргарине* [В целях защиты монопольных прибылей молочной отрасли в 1877 году в США в некоторых штатах были изданы ограничительные законы, регулирующие продажу маргарина. В середине следующего десятилетия на федеральном уровне были введены значительные налоги на продажу маргарина, высокие выплаты за получение лицензии на его производство и реализацию]; так же как и неоправданно дорогостоящая и обременительная процедура инспекции, введенная в отношении производства промышленного (денатурированного) спирта, которая пошла на пользу прибылям определенных корпораций, заинтересованных в том, чтобы в двигателях внутреннего сгорания использовались иные виды топлива; то же верно в отношении особенно досадных и изысканно идиотических спецификаций, которые ограничивают и снижают привлекательность использования почтовых посылок, к выгоде служб доставки и других перевозчиков, которые имеют неотъемлемые интересы в торговой деятельности такого рода.

Стоит отметить в той же связи, хотя это и касается другой стороны вопроса, что с тех пор, как службами доставки завладели федеральные власти, в силу с очевидностью вступила комплексная система препонов и задержки в детальном исполнении их операций, и таким образом умудрились дискредитировать федеральное управление над этими операциями и тем самым склонить общественное настроение в пользу их скорейшего возвращения в частное управление. Ещё лучшим примером послужило такое же положение вещей в железнодорожном транспорте в аналогичных условиях. Саботаж служит в качестве сдерживающего фактора, будь то в содействие работе правительства или в нарушение его. В том, что только что было здесь сказано, нет, конечно, намерения выдвинуть претензию к какому-нибудь из этих методов саботажа. Это не вопрос морали и благих намерений. Всегда следует считать само собой разумеющимся, что все шаги правительства в направлении упорядочения национальных дел, будь то в форме ограничения или стимулирования, руководствуются духом мудрой заботы об упрочении блага и безопасности нации. Все, что можно здесь сказать, это что многие из мудрых мер ограничения и стимулирования имеют характер саботажа, и что в итоге они обычно, хотя и не обязательно, служат корыстным интересам определенных заинтересованных кругов, имеющих большую часть в собственности и распоряжении ресурсами страны. Следовательно, то, что эти меры являются вполне законными и, вероятно, благотворными, принимается безусловно. По сути они являются мерами по препятствованию торговой деятельности и промышленности в том или ином моменте, что часто может оказаться мудрой предосторожностью.

Во время войны административные меры саботажного характера были значительно расширены по своим масштабам и разновидности. Нужно было решать необычные и настоятельные проблемы, и основным средством решения многих из этих новых и исключительных проблем вполне естественно [reasonably] становились методы избегания, запрета, штрафования, препятствования, сознательного снижения эффективности работ, которые не совпадали с целями Правительства. То, что верно для частного бизнеса, когда возникает сомнительная или опасная ситуация, верно и для государственного бизнеса при нынешнем совпадении жёстких требований и неудобных ограничений, когда Правительство доходит до приемов запретов и препятствований в отношении некоторых обычных жизненных процессов, например, в неосновных отраслях промышленности. Также оказалось, что обычные технические средства и учреждения для сбора и распространения новостей и другой информации достигли за прошедшее время потенциала далеко превосходящего тот, что может быть безопасно допущен во время войны. То же справедливо и в отношении обычных средств общественного обсуждения всех видов общественных вопросов. Обычные средства, которые могли бы показаться довольно скудными в периоды мира и ненапряженного интереса, в конце концов накопили потенциал, выходящий далеко за рамки того, что государственные торговый оборот может перенести в эти непростые времена войн и переговоров, когда люди крайне внимательно следят за тем, что происходит. С умеренной помощью новейших усовершенствований в технологии транспорта и коммуникаций, обычные средства распространения информации и общественного мнения достигли такой эффективности, что их обороту больше не может быть позволено действовать на полную мощность в период потрясений в государственном бизнесе. Даже почтовая служба оказалась невыносимо эффективной и в силу вступило избирательное снижение эффективности. Следуя аналогии с частным бизнесом, было установлено, что лучше запретить такое использование почтовых служб, как не идущее на пользу правительству в следовании стезе доброй воли и неотъемлемых прав пользования чужим имуществом.

Эти безапеляционные запретительные меры привлекли широкое и опасливое внимание, но они несомненно были по сути и намерению благотворны в некотором роде, что не дано понять посторонним лицам, то есть, гражданам республики. Безвозбранное распространение информации и общественных мнений или неоправданно откровенное пропагандирование соответствующих фактов этими посторонними лицами будет помехой в работе правительства, и может даже нанести поражение целям правительства. По крайней мере так оно говорит.

Нечто совершенно такого же пошиба наблюдалось и в других местах, и в другие времена, так что все эти взвинченно-нервные манеры прибегать к саботажу нежелательной информации и мнений не содержат ничего нового и не являются присущими исключительно демократии. Высшие государственные деятели великих монархий Востока и Запада уже давно заметили и опробовали подобное. Но эти высшие государственные деятели династических режимов приступили к своей работе по саботированию информации из-за ощутимого единодушия между правительством и основным населением, какового не существует в развитых демократических содружеств. Пример кайзеровской Германии в период войны, как полагают, демонстрирует такое единодушие правительства и основного населения, а также показывает, каким образом лучше всего использовать такое единодушие в отношении недоверчивой и недостойной доверия части населения. Метод, опробованный на опыте германской династии заключается в саботаже несколько вольного характера, цензуре, запрете на коммуникации, а также, как конфиденциально утверждают, на дезинформировании.

Такая процедура со стороны династических государственных деятелей Империи понятна даже для неспециалистов. Но как со всем этим обстоит дело в столь передовых демократических странах как Америка, где правительство беспристрастно честный агент и представитель совокупности граждан и где, следовательно, нет совпадения целей и единодушия между совокупностью должностных лиц и какого-то основного населения, все это является более тёмным и опасным предметом спекуляций. Но всё же в этих демократических обществах была цензура, достаточно строгая, был выборочный отказ в почтовых услугах, достаточно произвольный, и не в последнюю очередь в Америке, легко признанной самым наивным демократическим обществом из всех. И все это время хотелось бы верить, что все это как-то служило некоей полезной цели. Все это достаточно запутано.

Торстейн Веблен

перевод СРС - http://revsoc.org/archives/3563

Thorstein Veblen
«On the Nature and Uses of Sabotage»
«DIAL. A Fortnightly», (New York: The Dial Publishing Company, Inc.)
Vol. LXVI (Dec., 28, 1918, to June, 28, 1919)
April 5, 1919, pp. 341-346.