Когда снятся зайцы

Ксения, 25 лет, из Костромы,
работает на платформе Люблино

«С 2010 года работаю контролером. Где только не стояла: горьковские тупики, курское направление... Жестче всего было на платформе Серп и Молот и станции Царицыно. На «Серпе» на две платформы один павильон с турникетами и двадцать человек по одному билету «зайцем» проходят. Меня не штрафовали, а так вообще контролеров много за что штрафуют. И за безбилетный проход пассажиров, и за несоблюдение формы. Галстук не надел — штраф, обувь на тебе не черная — штраф. Вот меня сейчас оштрафовать могут, потому что вторая пуговка на рубашке расстегнута. Я раньше бабулек, дедулек пропускала через турникет без проблем, потом меня пяти тысяч рублей за это лишили — перестала пропускать. Инспекторы стояли в сторонке, полчаса наблюдали за мной. Когда пассажиропоток огромный, неужели я увижу этих наблюдателей?

Сейчас еще инспекторов стало меньше, а раньше они подставляли даже. Например, положат на турникет денежку, проскочат без билета, и если ты его с этим трюком не поймаешь — все, это «взятка», и ты без зарплаты едешь домой. Не давали даже на билет до дома. У нас несколько человек пропало так. Вот, один со мной работал на Каланчевской недели две охранником, потом уволился. Ему денег не дали на дорогу, он где-то подрабатывал, потом бомжевал, потом пропал. Его жена приезжала сюда, ходила в милицию, подавала в розыск.

На курском направлении, наверное, семьдесят процентов контролеров — женщины. Если какой-нибудь верзила через турникет без билета лезет, мы не имеем права его пропускать, но и дотрагиваться до него тоже не имеем права — иначе штраф.

Во время вахты я в Царицыно живу бесплатно. Нас там, в Царицыно, много, только в нашей комнате шесть человек.

Сплю часов по пять, это в лучшем случае. После вахты отдыхаю дома в Костроме, за день отсыпаюсь. Кошмары про работу только поначалу снились, пассажиры — главный кошмар. (Смеется.) Дома телевизор смотрю, а то здесь некогда.

К своей работе отношусь нормально. Я как-то здесь почти год не работала — даже соскучилась. Мне позвонили в пятницу, сказали выходить на работу — и в понедельник я уже здесь была. А в Костроме без образования нечего делать. Я окончила девять классов и стала работать. Меня мамка не пустила учиться. А я с детства мечтала служить в армии».

Анастасия, 52 года, из Воронежской области,
работает на платформе Текстильщики

«Разве в Москве подолгу работают на одном месте? Я вот работаю девятый месяц, так что скоро об увольнении начну думать. До этого диспетчером работала, поваром. Повар — основная моя профессия, но мне пятьдесят третий год идет, куда мне в горячий цех? А до пенсии надо где-то работать. Перед тем как сюда прийти, работала в охране в колледже, на кидалово наткнулась и ушла. Зарплату не давали, приходилось выбивать через ФСБ. И здесь я как охранник начинала, а потом перевели в контролеры, чтобы меньше платить.

Вахта длится пятнадцать дней, но можно и месяцами не уезжать — бывают же люди, не жадные до сна, спят по два часа в сутки. Если пассажирам не грубить, то и не будет у тебя здесь никакого стресса. Я всегда говорю, что я рождена спокойной. Ну, разве что все с корзинками едут, так охота по грибы, опята пошли, а мне еще на вахте сидеть и сидеть — вот это, пожалуй, и есть мой стресс. (Смеется.)

Контролеры в основном женщины, а мужчин мало. Мужчины вообще уставший, исчезающий вид. Уставший от водки. Раньше ты работал с восьми до пяти, а водка продавалась с одиннадцати до пяти. А сейчас даже ночью можно из-под полы купить алкоголь.

Я живу в сельской местности. У меня дома то, что вы называете полем, а я — огородом. Соток двадцать пять плюс хозяйство, птица. Надо все поднимать, кормить, цветы выпалывать, поливать, помидоры обрывать, закрывать. Мы живем большой семьей: сын, сноха, внуки. Сын строится — и ему надо помогать, и по хозяйству».

Татьяна, 50 лет, из Тамбова,
работает на платформе Переделкино

«На этом месте работаю полтора года, до этого работала в ЧОП. В принципе, охранники и контролеры — это одно и то же, только контролерам платят меньше, потому что контролеры без лицензии работают. Сейчас за одну вахту, за пятнадцать дней, 20 800 получаю. Здесь мне все нравится, зарплату вовремя платят. У нас тут из шести человек парень только один, остальные женщины. Потому что здесь чеченцев много. К мужикам они могут задираться, но женщин не трогают.

Самое сложное для меня — дежурить в ночь. Остальное можно терпеть, даже с утра, когда пассажиропоток огромный. Большинство людей ходят здесь по билетам, единицы зайцами бегают. А ночь, как говорится, есть ночь. Не потому что спать хочется, а потому что ходить могут наркоманы и всякие прочие. И ножи, и пистолеты носят. Днем же никто не пристает к тебе, народу много.

Семья у меня в Тамбове, сын в Москве учится на инженера. После вахты я домой еду. У нас там хорошо, чернозем. Но в земле я ковыряться не люблю, люблю путешествовать. Я город люблю. Когда людей много — ты чувствуешь, что живешь».

Наташа, 37 лет, из Саратовской области,
работает на платформе Нижние Котлы

«Дня два сплю после вахты, потом домашние дела, ребенок. На дачу съездишь, погулять сходишь... По клубам я не хожу уже, по ресторанам тоже, могу дома телевизор посмотреть, кошку погладить. В Москве я уже не первый год живу, кем только не была. Сюда пришла, потому что нужна была работа вахтой: сына на долгое время не на кого было оставлять. Здесь мне нормально. Ну, приходят бомжи сюда на лестницу спать — да и пусть спят, никого не трогают же.

Однажды мой знакомый увидел контролерш на Ярославском направлении и был шокирован их видом. Они такие были изможденные, ненакрашенные, ужасно выглядящие. А когда женщина недосыпает, недоедает, каждый день работает — какой у нее вид будет?

Есть женщины, которые остаются на подработку, — они вообще полтора месяца работают. Свою вахту, следующую вахту, пятнадцать дней, а дальше сразу опять свою. Подряд! А работаем сутки — день — сутки — день, без выходных. Я прихожу утром в шесть часов и только на следующее утро меняюсь, иду спать с семи до одиннадцати. В одиннадцать утра я должна быть уже здесь — и до одиннадцати вечера работаю, потом опять иду спать до шести утра. Это очень тяжело. Когда после вахты еду домой, то успеваю постелиться и отрубиться до того, как поезд тронется. Так и мужчины не могут работать. Женщина хотя бы может поплакать, а мужчины стресс накапливают и заливают его потом.

У нас есть все-таки мужчины. Вот сейчас подбирали лежащего пьяного, в электричку сажали — вызывала парней по рации. Если вечером, когда все уходят и я тут одна остаюсь, на платформе пьяные валяются, то зову кого-нибудь из пассажиров помочь, еще пока никто не отказывал. Благо пока еще внешность и голос располагают, а другим, бывает, и отказывают. Бывает, и по морде получают. Я была свидетелем того, как в девушку-контролера безбилетник швырнул банку с пивом. Хорошо, не стекляшку, а жестянку.

Менеджерам тоже тяжело работается, им сидеть надо все время. Я с такой работы ушла, из управления социальной защиты населения. Потому что сидела на одном месте с восьми утра до пяти вечера, еще и на работе регулярно задерживалась. И все это время только монитор перед глазами. Работа была тяжелая, зарплата маленькая — меньше, чем здесь, на должности контролера. Тогда, в 2007 году, я получала четыре тысячи. Зарплаты-то большие только в Москве. В Саратовской области семь-восемь тысяч для женщины — это предел. Если десять — считай, ты сидишь на Клондайке. Лучше ездить сюда и получать в два-три раза больше. Это еще хорошо, что рядом с маленькими городками есть своя земля в деревне — многие этим и живут. Недавно по радио слышала, как какой-то ведущий говорил: «В некоторых деревнях, оказывается, до сих пор помидоры на зиму закручивают!» Твою мать, все всё закручивают, всё сажают, этим и живут. Этот человек, на радио, страшно оторван от жизни».

Ольга, 36 лет, из Рязанской области,
работает на станции Москва-Курская

«В должности контролера я отстояла всего восемь-девять вахт — меньше года, но мне и этого достаточно. В сутки шесть часов сплю: три часа с ночи до утра и три часа днем. Я закрываю павильон снаружи в час пятнадцать и ложусь спать на двух стульях здесь, в контролерке. А спать нельзя здесь! Потом в пять павильон открываю, до десяти часов утра сижу и потом уезжаю на сон. А в полчетвертого опять на работе. Я еще сейчас болею, но на больничный не иду: больничные мне не оплачивают.

Работодатели нам говорили, что жилье у нас бесплатное, а сами с нас выщипывают. У меня зарплата 18 тысяч, пять отдам за жилье. Однажды нам квартиру сняли в Текстильщиках. Мы приехали туда ночью спать, а хозяйка пришла с ментами. Потому что когда снимали, сказали, что в квартире будет жить пять человек, а затащили пятьдесят кроватей. Она как все это увидела, заявление в милицию написала, расторгла договор, деньги вернула. Ну, мы и ушли, весь день на смене никакущие стояли. А на платформе Текстильщики в первом павильоне вообще кровать стоит, и люди иногда там прямо и спят, не уезжают ни помыться, ни отдохнуть.

Что только мы тут о себе не слышим от пассажиров, да и пусть говорят. Может, им так легче живется. Они думают, что раз мы тут сидим, то вроде как почти не работаем.

Сейчас половина розовых билетиков — тех, что из билетных автоматов, а не из кассы, — на турникетах не срабатывает. Мы створки турникетов придерживаем, чтобы они не захлопнулись, людей с розовыми билетами пропускаем. Все руки от этого в синяках. А если безбилетники проходят, на пять тысяч оштрафовать могут, вон там камера висит, все видит.

Такие бабки наглые бывают. Она идет, поднимается к турникетам по таким огромным ступенькам — и мимо кассы же идет, а свою социальную карточку не заряжает. И начинает потом: «Выпусти меня, ради бога». Я говорю: «Ну вы шли же мимо кассы!» — «Там народу много». Я говорю: «Все в очередях стоят». — «Выпусти меня, пожалуйста!» И все, хоть ты убейся. Нельзя нам их пропускать. Иной раз такие бабулечки идут, что их жалко, по ним видно, что они не соображают вообще ничего.

Один пьяный сегодня заблудился. Один раз поднялся к нам на платформу, билет уже весь порвал. Мы ему объясняем, куда ему надо идти, — уходит. Второй раз поднялся: «Я заблудился, не могу!» — а пьяный такой, мы вообще не знаем, что с ним делать. Отправили, смотрим — на другую платформу вроде попал, а потом опять к нам пришел. Орет, возмущается: «Проводите меня до поезда!» Ехать ему не в пригород, а куда-то на Украину. Вот им ехать так далеко — куда они так пьют? Понятно, что все пьют, и я тоже пью. Иногда бывает, что пьешь-пьешь, и все не пьянеется и не пьянеется.

Если бы у меня были деньги, я бы посмотрела на жизнь с другой стороны. Я бы хотела туда, где много-много диких обезьян и где всегда тепло. В Германии, говорят, если ловят безбилетных пассажиров, их сажают на сколько-то суток. А у нас в России дурдом. А в Америке — тем более. Все говорят: «Америка-Америка...», — а чего Америка? Такая же дебильная страна, как Россия. Поэтому мы друг на друга и равняемся».