Московский офис

313
Московский офис

Сразу после института меня взяли на работу в контору. На самом деле это был журнал при фирме (ведь это так престижно для компании: иметь свой журнал). Проработал я там пять лет ответственным секретарем. Что я там делал все это время? Да практически ничего: 8 недель в году я действительно работал: бегал, прыгал, звонил, писал, редактировал и занимался всякими необходимыми вещами. Но все остальное время я просто должен был сидеть. Сидеть и смотреть в монитор (книжку я открыть почему-то не мог — это автоматически означало, что я бездельник. Я мог ходить курить сколько хочу, болтать с соработниками — это нисколько не осуждалось. Правда, благодаря таким правилам я прочитал много книжек в Интернете. Еще все, кто мог, активно делали вид, что работают, и в своем абсолютном безделье изображали страшную занятость. За это начальник таких работников всячески поощрял.

Так вот, когда я пришел устраиваться, то встретился с руководителем кадрового отдела. А руководитель кадрового отдела работала по совместительству в Клинике судебной психиатрии им. Сербского. Вместо беседы мне дали для заполнения тесты. Видимо, судмедэкспертные. Тесты часа на 3-4. Там встречались такие вопросы: «Писаетесь ли Вы?»; «Слышите ли вы голоса»?, «Бывает ли у Вас диарея?», «Если Вас оскорбит начальник, Вы разозлитесь, или обидитесь, или стерпите?». А варианты ответов зачастую звучали как: «Скорее да, чем, нет»; «Возможно» и т.д. После заполнения тестов со мной поговорила начальница по-английски, что меня порадовало. Надо сказать, что в этой конторе почему-то довольно высокие требования к соискателям вакансий на работу: грузчик и курьер зачем-то должны иметь высшее образование, хотя получают зарплату, как закончившие трехлетку.

Мне сразу сказали, что зарплата у меня будет в конверте, все остальное, в принципе, по трудовому. Правда, болеть нежелательно — за пропущенные дни платили как-то мало. И отпуск для сдачи экзаменов, например, тоже не давали. Женщин при приеме на работу начальница кадрового отдела предупреждала, что при беременности в течении года после начала работы им не будут ничего выплатить и до родов придется писать заявление «по собственному желанию». Правда, если женщина проработает в компании несколько лет, ей выплачивают «по-нормальному». В нашем журнале женщины беременели постоянно: 4 или 5 за пару лет. И мой главный редактор, простая душа, по телефону спрашивал у претенденток на вакансии: «А вы беременеть не собираетесь?». В слове беременеть, причем, он делал ударение на последнем слоге и орал в трубку так, что было слышно в соседней комнате.

Сначала, первые несколько лет, у фирмы была своя бесплатная столовая, где кормили «от пуза», что мне очень нравилось. Правда, когда приезжали с какими-то проверками, столовую закрывали и почему-то делали вид, что ее не существует.

Так вот, после тестов и собеседования я ждал недели три, пока меня возьмут в штат. И вот, наконец, я подписал трудовой договор, где в моих обязанностях значилось: «Выполнять требования начальства» и больше ничего. Также отдельными пунктами договора было прописано: «Не разглашать сведения о зарплате»; «Не разглашать любые сведения, полученные на работе». Так что о зарплате я ничего не скажу, а второй пункт нарушу, хотя договор уже и не действителен. Вместе с заявлением о приеме на работу, я написал еще одну бумагу: заявление об увольнении по собственному желанию, — без даты, но с подписью. Девушка по кадрам рассказала при этом странную историю: мол, какой-то парень, который у них работал, ограбил какой-то магазин, не этой фирмы, его посадили, а с увольнением возникли проблемы. Ну ладно, мне не жалко — я и об увольнении напишу.

После этого мне со словами: «Добро пожаловать в нашу большую семью» вручили фирменную ручку. Шла верстка, мне нужно было редактировать тексты для журнала, который буквально уже на этой неделе уходит в печать. Но мне не установили компьютер. И на следующий день не установили, и еще на следующий. Поставили только через месяц. И весь этот месяц я пересаживался от одного компьютера к другому, работал за чужими компьютерами, когда их хозяева были не в офисе. А это был самый настоящий офис (ну, может быть, на самую крошечную долю, еще и редакция). Компьютер поставили старенький, списанный в бухгалтерии — нам и потом доставалось полурабочее оборудование, когда в бухгалтерию устанавливали новое. Принтера у нас своего не было, распечатывали все документы на принтере, стоящем тоже в бухгалтерии, и мы вынуждены были постоянно ругаться с бухгалтерами: они распечатывали свои простыни отчетности, а мы многостраничную верстку журнала. И часто их аврал совпадал с нашим: журнал-то ежеквартальный и бухгалтерский важный огромный отчет, тоже квартальный. В бухгалтерии вообще всегда много бумаг, а тем более, когда она двойная: белая и черная. И при работе редакции тоже постоянно надо что-то печатать. На пятом году работы нам все-таки дали свой принтер: конечно, старинный, печатающий через раз с грехом пополам, но зато свой.

Необходимое оборудование начальник покупал часто сам: факс, дырокол купил на деньги, заработанные продажей журналов (журналы распространялись бесплатно, и штук 200 расходилось каждый раз по подписке, а тираж был 10 000 штук). По большому счету журнал этот был интересен очень немногим и не имел четкой специализации: все обо всем, как в начале 90-х, хотя я пришел туда работать в 2003. Распространялся журнал на специализированных выставках (журнал «специализированный», промышленный), на что тратились без счета огромные деньги, и рассылался по различным почтовым базам — в белый свет, как в копеечку. Может он и вам когда-нибудь попадался на работе. Начальник, называющийся главным редактором, как я постепенно стал понимать позже, не понимал в своем деле ничего. Он был другом одного из директоров корпорации (а фирма, к которой относился журнал, входила в состав корпорации из четырех компаний, которые там ласково называют «дочками»). Этим дочкам меня иногда просили писать поздравления с Днем рождения. А однажды мне пришлось писать некролог. Я тогда стал спрашивать в редакции, как писать некролог: мол, поздравления я уже писать насобачился, а некрологи мне непривычны. Я написал, как чувствовал и как сказал бы, без громких слов, но мой текст дали «рекламщикам» — верстальщикам для «красивого» оформления. Рекламщики текст засмеяли и переписали, украсив текст такими уродскими торжественными похоронными штампами, что при чтении становилось тошно, как мне становится иногда от вида слишком сладкого торта.

Так вот, эти оба текста оказались у девочки-кадровички. Ей больше понравился мой, и она разослала всем по внутренней почте сначала мой текст, а потом рекламщиков, а на стенку повесила их творчество, честно говоря, довольно убогое. В рекламном отделе делали всю верстку для фирмы: изготавливали буклеты, каталоги (контора в основном рассылала каталоги, вернее, один и тот же каталог на протяжении десяти лет с крошечными изменениями — на рекламу в Интернете их уже не хватало). Во всем этом рекламном отделе работал один настоящий верстальщик, молодой парень, который отлично знал свое дело и всегда мог подсказать другим — четырем взрослым дядькам-халтурщикам. Получал он, конечно, меньше остальных и работал за всех остальных. И слава Богу. Да только этот же верстальщик верстал и наш журнал. Пусть всего четыре раза в год (журнал выходил ежеквартально), но во время нашей «горячей» верстки, даже в последние дни, когда сдавать журнал надо было «еще вчера», его нагружали какой-нибудь якобы срочной рекламной работой. А верстальщика этого нашел мой главный редактор для себя на условии, что он в любой момент будет для нас верстать.

Журнал принадлежал фирме, но фирма не знала, зачем он ей, что в нем нужно печатать и как, поэтому иногда просто себя рекламировала, причем как бы не себя. И говорить, что журнал принадлежит этой компании, мы не должны были, в основном, чтобы не узнали сторонние рекламодатели (хотя, кому надо, конечно, все знал).

Так вот, я должен был приходить к 9:00 и сидеть на рабочем месте, минимум, до 18:00. Сначала я так и делал, первые три месяца, когда мне еще более-менее было интересно, а потом стал опаздывать: приходить в 10-11-12-13. Это если делать было нечего, не в верстку. За это я каждый раз подвергался порицанию, но наказан не был, все постепенно привыкли. Кроме отдела рекламы существовал еще отдел маркетинга, хотя я до сих пор не могу понять разницы между этими понятиями. Но функции у них были разные: отдел маркетинга начальствовал над нашим журналом и отделом рекламы. Начальник отдела маркетинга, парень не намного старше меня, получал зарплату в 12 000 долларов, причем большую ее часть «белыми». У всех начальников были такие зарплаты и тоже не только «в конверте». Его посылали на всякие курсы, типа МВА, где он нахватывался всяких якобы умных иностранных слов, относящихся к маркетингу, которыми он постоянно сыпал. По моему скромному мнению, журнал он ненавидел, очень не любил моего начальника, и не понимал, что делать с журналом и зачем он нужен. Но друг друга эти начальники трогать не могли, только осторожно, потому что обладали одинаково сильной протекцией.

В людях мой главный редактор совсем ничего не понимал, брал первого попавшегося. В результате в том, что он называл командой, появились два абсолютно мерзких человека, которые строили всем остальным и друг другу всяческие козни, думали, что могут подсидеть начальника, воровали, обманывали, в общем вели себя во всех отношениях недостойно. В общем, такие люди, с которыми неприятно находиться в одном помещении, и присутствие которых чувствуешь спиной. Я был ответственным секретарем и отвечал за все, что происходит в журнале, и при этом мог не разговаривать, вернее разговаривать через третьих лиц с этими менеджерами годами. Почему я не ушел оттуда? Наверное, из чувства товарищества к хорошим сотрудникам, понимания, что в других местах будет происходить примерно то же самое, да и вообще я постепенно привык к этому месту. К тому же я мог всегда уходить в Интернет. Кстати, общение по ICQ было запрещено: так болтай сколько угодно, но только не с далекими друзьями.

В мои обязанности входило и общение с представителями фирм-рекламодателей нашего журнала. И в некоторых местах было гораздо хуже, чем у нас в конторе. Особенно на заводах в провинции, даже в Подмосковье. Там зачастую послать электронное письмо — целая проблема. Компьютер стоит где-нибудь в библиотеке в другом корпусе, директор завода со мной не разговаривает (как же, такой большой человек!), а разговаривает специалист пресс-службы предприятия, который передает информацию (например, правки текста) своему начальнику через секретаря, начальник отдает ее секретарю директора завода, директор несколько дней правку рассматривает и спускает обратно по цепочке. Но то, что нужно показать директору, нужно получить, а умеет получать электронную почту только один парень на заводе (обычно начинающий, ничего не умеющий верстальщик заводской рекламы и по совместительству кривой фотограф). Этого парня ищут, потом ищут библиотекаря с ключом, чтобы попасть к компьютеру… И так может происходить с каждой правкой, например какой-нибудь жалкой точки или запятой. Причем директор часто считает, что он грамотней, чем редакция, и что он может указывать, где эту запятую ставить. Еще он не только самый грамотный, но и, конечно, самый великий специалист по рекламе и прекрасный автор, так что сам придумывает слоганы, состоящие из слов «самый», «лучший» и фраз типа «только у нас» и «мы лучшие». А еще он собственноручно пишет статьи (всего лишь за несколько месяцев), например, про их самый лучший станок, который «не хуже западных», но который выглядит как рухлядь с помойки. Статьи написаны отнюдь не в стиле и духе классицизма: в них не соблюдено обычно ни единство времени, ни места, ни действия. А само действие обычно начинается с 41 года, когда на заводе изготавливали замечательные пушки, ну или там валенки для фронта. Еще директор, конечно же, и заказчик: он платит и заказывает музыку для своего краснознаменного, трижды геройского, четырежды ордена Ленина и Сталина славного завода молотильных станков. Я лично не понимаю, кто и для чего покупает оборудование этих заводов. Оно создавалось лет 40-50-60, ну, минимум, 30 назад. Наверное, его покупают такие же заводы. Такая ситуация не везде, но на большинстве предприятий.

Однажды я позвонил в одну фирму, которая разработала новую интересную технологию. Я позвонил инженеру, предложил ему напечататься бесплатно с контактными данными фирмы. То есть предложил ему бесплатную рекламу. На что он ответил, что ему необходимо прислать официальный факс с запросом, который он передаст своему начальнику, а тот Директору, и сказал серьезным голосом: «Лишняя бюрократия, ведь, не помешает». Я с ним согласился — что еще на такое ответишь! А в сентябре 2008 года нам сказали, что журнал закрывают и нам надо писать заявления на увольнение по собственному желанию. Я был просто счастлив: все лето я работал, потому что отпуска мне не давали. Нам честно заплатили по 3 черных зарплаты (мне даже 4 с отпускными). В общем, спасибо им. И спасибо главному директору. Он нормальный человек, не бюрократ, хотя в его конторе и творится неизвестно что. Но что он может поделать, когда кругом родственники и друзья друзей. Он, насколько я знаю, всегда помогал, если к нему обратиться. Настоящий царь-батюшка. Я прослужил в этой конторе 5 лет без одного месяца и так и не получил почетного золотого значка за пятилетнюю выслугу и неразрывного трудового стажа в трудовую книжку.

Нам очень важна ваша поддержка
Стать патроном Отправить деньги
0


Пишите нам на info@antijob.net

Нет Комментариeв

Создайте или войдите в аккаунт , чтобы комментрировать